носителя.
Са через голосовой переводчик объяснил ситуацию нейрохирургу-человеку в клинике. Тот сказал, что всё понимает, но контракт предусматривал в том числе и возможный вред здоровью носителя. Чего они не сказали — так это того, что вряд ли многие люди скрупулезно читают документы, особенно написанное мелким шрифтом, прежде чем принять условия.
Однако, думал Са, нетрудно и все-таки изъять мозгоисследователя, не причинив невосполнимого вреда человеку — ценой повреждения имплантата, так как некоторые его части придется оставить, как пришлось бы оставлять кое-что даже в нормальном случае; к счастью, благодаря высокой биосовместимости, вероятность появления в дальнейшем проблем, связанных с иммунной реакцией, мизерна. Оставить весь мозгоисследователь — не вариант: во-первых, изъятие сделает если не сам Са, то кто-то вместо него, во-вторых, нахождение имплантата в черепной коробке больше положенного опасно для носителя, тем более учитывая осложнения вживления.
Са думал: «Даже если носитель и согласился добровольно, зная о рисках, это было глупо с его стороны — принимать контракт с таким условием. Правильно ли давать глупости решать вопрос о здоровье?» Кроме того, талокламу было просто жаль человека, и, в частности, мозг — такой прекрасный в своих сложности и возможностях орган! Записи в имплантате — лишь заметки, пусть и многочисленные, о его особенностях.
Он вспоминал, как когда-то, в начале своей карьеры, работал с пациентами-талокламами — и старался делать все возможное ради их здоровья. Сейчас стояло на кону здоровье еще одного разумного существа, даром что не талоклама.
«Если я скажу, что именно пытаюсь сделать, земляне могут отказать мне в допуске и сообщить своим и нашим начальникам о нарушении контракта. Тогда на мое место подберут другого, и уже он может быть готов причинить вред носителю ради извлечения имплантата».
— Хорошо, давайте начинать, — сказал Са.
Люди, наблюдающие за операцией, понятия не имеют, что именно делает робот, попросту не видят, части робота закрывают им обзор, изображение с камер поступает только талокламу — они здесь только для подстраховки, а сопричастность и контроль — если все идет нормально, иллюзорны. Са думал, что, скорее всего, у него получится скрыть от людей произошедшее до тех пор, пока они не увидят извлеченную часть мозгоисследователя.
Даже зная о возможности наказания, ради блага носителя Са Ото Им был готов серьезно повредить имплантат.
Не одни во Вселенной
Больше тридцати лет прошло с тех пор, как мы убедились в том, что не одиноки во Вселенной.
Чужие появились неожиданно, на орбите Юпитера. Огромный космический флот с неизвестными намерениями.
Наши правительства, конечно, не сразу сказали нам об этом. Но они в принципе не могли молчать о таком долго.
А потом пришельцы связались с нами.
Сообщения на нескольких мировых языках были посланы на разных радиочастотах.
Они сказали, что не причинят нам вреда.
Они сказали, что через некоторое время уйдут.
А главное — они сказали:
«Пожалуйста, не мешайте нам (как будто мы смогли бы!). ВЫ НАМ НЕИНТЕРЕСНЫ».
И все.
Конечно, люди есть люди. Сенсация сопровождалась возней политиков, освещаемой СМИ. Естественно, не обошлось без громких заявлений:
«Инопланетяне готовят вторжение!»
«Правительство (подставьте название государства) проводит тайные переговоры с пришельцами!»
Смешно.
Нам просто указали на наше место.
Пришельцы даже снизошли до пусть и очень короткого, но контакта. Я бы сказал, проявили недюжинное благородство.
Флот перемещался по Солнечной системе три десятка лет. За это время они успели переработать спутник Юпитера Европу и множество астероидов главного пояса. Потом направились прямо к Солнцу.
А мы боялись. Трепетали. Надеялись.
И вот они просто исчезли, взяв ресурсы, которые были им нужны.
Но говорящие головы в СМИ и разные толкователи не успокоились до сих пор.
Так сложно для многих из нас принять правду.
Мы придумывали сказки, в которых добрые пришельцы помогают человечеству. Мы сочиняли страшилки о вторжении, порабощении или уничтожении.
Мы мнили себя достойными пристального внимания. Но реальные пришельцы просто скользнули по нам взглядом. Какой удар по человеческому самолюбию!
Мой отец был одним из тех, кто надеялся. Вообще, он имел репутацию чудака еще до Пришествия. С первыми новостями он свято уверовал в то, что инопланетяне нас спасут. Я помню: он не выказывал даже тени страха, что было весьма странно. Лично я боялся. И не только я: наверное, большая часть населения Земли, не знавшая, чего ждать, хоть сколько-нибудь да опасалась рисуемых воображением страшных вариантов развития событий.
Папа всегда, сколько помню, близко к сердцу принимал страдания человечества. И поэтому он искренне надеялся.
Но космические странники своими сообщениями разрушили все иллюзии.
И он не выдержал.
На следующую ночь после сообщений он ушел из дома.
Позже выяснилось, что он забрался на пятнадцатый этаж недостроенного здания и выпрыгнул из окна.
Действительно, странным человеком он был. Переживал за человечество, но не подумал о близких.
Сколько было таких же, как он?..
Большая часть моей жизни пришлась на период пребывания пришельцев в Солнечной системе.
Ученые мало чего достигли в своих исследованиях (нам так говорят, по крайней мере). Говорят, их технологии для нас просто невообразимы.
И вот они ушли.
Контрольный выстрел. Второй удар по нашему эго.
Они не нашли в нас ничего интересного. Если вообще искали, конечно.
Сестра
Мать давно любила Катарину, это симуляционное отродье, больше меня. А начиналось все как у многих семей в Омни. Ребенок-симуляция, в данном случае «старшая» сестра в компанию мне, сгенерированному истинным, помогающая родителям. На мой взгляд — это унижение, продиктованное недостатком вычислительных ресурсов на второго истинного ребенка, с настоящим сознанием.
Постепенно мама, в отличие от отца, переступила запретную черту в своем отношении к Катарине. Мы не из сильно улучшенных, просто обычные цифровые люди, и нам, как и нашим предкам вне островов Омникомпьютеров, на каком-то уровне психики легко наделять неодушевленные объекты сознанием — это часть эволюционного багажа, до сих пор помогающая нам во многих вещах. И бывает, что кто-то заходит слишком далеко. Как моя мать Моника.
Ключевое различие цифрового истинного и симуляции — в программной архитектуре. Цифровых персон делают самосознательными, что бы ни говорили эсвэпэшники, особые внутренние модели мира и себя в нем. Именно благодаря им мы имеем субъективный сознательный опыт, осознанно думаем и чувствуем.
Симуляции же просто ведут себя как истинные, они не моделируют себя, а их модели мира совсем другие — такими они специально и разработаны: никаких форм сознания вообще. Основные хардварные архитектуры Омни куда лучше справляются с исполнением софта такого вида по сравнению с поедающими намного большее количество вычислительных ресурсов истинными разумами. Наши предки покинули
